14.02.2013

За пять лет 753 казахстанских ребенка стали носителями кохлеарного импланта.

Пять лет назад в казахстанской сфере здравоохранения произошло чудо. Именно так называют событие врачи, принявшие в нем непосредственное участие.
В 2007 году государство выделило финансовые средства на проведение первых 20 операций по кохлеарной имплантации. «Когда я подключала этих детей, я не могла сдержать слез. Для нас эти операции были чем-то из области фантастики. А тут вдруг сразу 20 детей смогли услышать…» – вспоминает главный внештатный детский сурдолог Минздрава РК Еркежан Габбасова. Однако радость врачей разделяли не все. Сразу после первых оперативных попыток подарить детям шанс слышать окружающую жизнь и вести полноценный образ жизни появились недоброжелательные отклики. Противники ноу-хау отечественного здравоохранения твердили о бесполезной трате бюджетных средств. При этом напор тех, кто «против», был настолько мощным, что сомнения в необходимости проведения подобных операций появились и у врачей, и у родителей детей с нарушениями слуха. Прошло пять лет, за эти годы сотням казахстанских детей был введен имплант. Сегодня их фотографии украшают стены учреждения, где им сделали, пожалуй, главный подарок в жизни – возможность слышать. О том, как происходит вживление импланта, сколько уходит времени на реабилитацию и как некогда обреченные на тишину дети становятся полноценными гражданами, корреспондент газеты «Литер» узнал из первых уст.

Эрнест КАЛИЕВ, кандидат медицинских наук, директор Республиканской детской клинической больницы «Аксай»:
– В первую очередь отмечу, что кохлеарная имплантация назначается не всем, а только тем детям, которым современные слуховые аппараты не компенсируют слух настолько, сколько требуется для полноценного развития речи. Отбор и предоперационное обследование детей на имплантацию проводятся комиссией организации здравоохранения. Для этого существуют единые критерии отбора пациентов, принятые во всех странах. То есть, прежде чем попасть на операционный стол, ребенок проходит полное медицинское обследование. Сама операция длится 1,5-2 часа. Прибор имеет внутреннюю и наружную части. Внутренняя имплантируется под кожу за ухом, электроды погружаются непосредственно в «улитку» так, чтобы был контакт со слуховыми нервами. Снаружи помещается слуховой процессор и передатчик. Из внешней среды импульс передается на имплант, а затем в головной мозг. Следующий этап лечения – подбор индивидуальной частоты, диапазонов для каждого ребенка. После операции ребенок находится под постоянным контролем медиков порядка 10 дней. А спустя месяц происходит первая настройка. Послеоперационный период – самый ответственный, от которого зависит вся дальнейшая судьба пациента! Ребенка надо приучать к звукам, которые он до этого не слышал, учить эти звуки воспроизводить. Безусловно, легче работать с теми маленькими пациентами, которые уже слышали и разговаривали, но потеряли слух в результате болезни или травмы. А вот дети с врожденной глухотой требуют гораздо больше усилий как от врачей, так и от родителей. Именно поэтому проводить такие операции нужно в максимально раннем возрасте. Малыши, прооперированные в возрасте до двух лет, в норму здорового человека приходят быстрее, чем те, кто оперировался после пяти лет.
Сейчас ежегодно мы проводим порядка 100-120 операций. Нам практически удалось искоренить очередность на кохлеарную имплантацию. То есть сейчас мы работаем, можно сказать, на выявляемость. Дети с врожденной глухотой рождались и будут рождаться, на 1000 новорожденных один ребенок глухой и еще двое теряют слух в первые два месяца жизни. В 70 процентах случаев глухота новорожденного – это наследственное генетическое заболевание.

Мария КИРИЛЛОВА, врач-сурдолог:
– Кохлеарная имплантация на сегодняшний день – единственный метод реабилитации детей по слуху при условии, что аппараты не помогают. Мы четко следуем рекомендациям, бывает, что к нам обращаются родители ребенка, который может слышать посредством слухового аппарата, и мы рекомендуем им продолжать реабилитацию с аппаратом. И при этом последующее состояние слуха этого ребенка мы берем под контроль, и если слух начинает падать, аппарат перестает помогать, назначается кохлеарная имплантация.
Сегодня мы стараемся приложить максимум усилий для развития сурдопомощи на местах, чтобы родители при малейшей необходимости не ехали к нам из отдаленных регионов страны, а могли проконсультироваться у специалиста в своем городе. Региональные врачи регулярно приезжают к нам на обучающие семинары, мы также выезжаем в регионы. Там, где нет сурдологов, мы в кратчайшие сроки готовим местных лор-врачей к работе с детьми после кохлеарной имплантации. Кроме того в процессе настройки мы также обучаем элементарным вещам родителей, раздаем им специальные пособия.

Еркежан ГАББАСОВА, заведующая сурдологическим кабинетом больницы, главный внештатный детский сурдолог МЗ РК:
– Со всеми нашими кохлеарниками мы поддерживаем связь. Нам не безразлично то, как складывается их судьба, и они с радостью делятся своими переживаниями, успехами, хорошими новостями. В Шымкенте сейчас работает дизайнером Елизавета Розова, она была одной из первых в 2007 году, кому внедрили имплант. Она на «отлично» закончила Томский колледж, вышла замуж и успешно строит свою карьеру.
Безусловно, процесс реабилитации прооперированных детей более старшего возраста гораздо длительнее, нежели у малышей до года, но он возможен, и тому есть масса реальных примеров.
Сейчас большинство наших пациентов девяти-, а то и шестимесячные малыши. Раннее выявление заболевания – результат внедрения в родильных домах страны неонатальных скринингов слуха. То есть сейчас уже в роддомах формируется так называемая группа риска по врожденной тугоухости, принимаются меры по своевременному направлению на углубленное обследование, а затем, если есть необходимость, на имплантацию.
Процесс реабилитации у всех проходит по-разному, все зависит от личных способностей ребенка. Все так же, как и у здоровых детей: кто-то учится на «отлично», кто-то – средне, кто-то вовсе на «двойки». Поэтому невозможно сделать единые критерии оценки реабилитации. Тем более кого-то прооперировали в шесть месяцев, а кого-то – в 9 лет, разница принципиальная.

Главная проблема, с которой нам постоянно приходится сталкиваться – это образовательный момент. В Казахстане не хватает сурдопедагогов, а те, что сегодня работают, не пытаются перестроиться на новый уровень работы с такими детьми. Они даже с кохлеарниками продолжают заниматься как с абсолютно глухими ребятами. Такой подход самым губительным образом сказываться на реабилитации детей после операции. Решать эту проблему нужно кардинально. Спецшколы для слабослышащих и глухих детей либо закрыть, либо перепрофилировать. Кохлеарникам для полноценной реабилитации нужна речевая среда, об этом в графе рекомендации мы пишем в заключении каждому нашему пациенту после операции.
Радует то, что сегодняшним нашим пациентам, которые оперируются в возрасте до одного года, ни специализированные детсады, ни школы для глухих не потребуются.

Инна ОПЛАЧКО, мама 9-летнего Всеволода (Караганда):
– Первый слуховой аппарат, который мы приобрели, никак не помог сыну. Сева реагировал лишь на чрезвычайно громкие звуки. По идее такой аппарат нам не имели права продавать, так как это при нашем диагнозе практически бесполезно. Потом мы уже самостоятельно стали покупать цифровые аппараты, нам казалось, что ребенок слышит, мы постоянно с ним занимались, ходили на занятия к сурдопедагогу. Ребенок потихоньку начал разговаривать. Когда Сева пошел в третий класс мы уже знали про кохлеарную имплантацию, но не решались на нее. В итоге мы поняли, что ребенок наш жаждет развиваться, хочет больше узнавать, слышать. Но даже самый лучший цифровой аппарат не восполнял все его потребности. Поэтому зимой мы обследовались, а летом 2012 года нам сделали операцию. На второй день ребенок уже был здоров, бодр. Через месяц после операции был подключен речевой процессор. Несколько дней ему было сложно, он не понимал, что происходит, не знал, как реагировать на звуки. Допустим, шелест полиэтиленового пакета для него был очень сильный, к тому же незнакомый звук. Но со временем он научился прислушиваться к звукам, различать их. Сейчас мы работаем уже над тем, чтобы речь его стала еще более четкой, разборчивой. Чтобы он больше понимал. Очень хочется, чтобы мог по телефону разговаривать, пока же он общается только посредством SMSок.

Подготовила Оксана ЛЫСЕНКО, фото Константина КНЯЗЕВИЧА, Алматы

Источник: Литер