04.12.2012

Казахстанцы нередко тратят немалые деньги, чтобы выехать за рубеж и там получить медицинскую помощь. Однако не каждый медицинский турист знает, что отечественные хирурги зачастую выполняют некоторые операции не хуже своих заграничных коллег. А некоторые наши специалисты даже берутся за раковых больных, от которых отказываются онкологические центры.

В последние годы у многих из нас эндокринологи находят проблемы, в частности, с щитовидной железой. Почему так происходит, что это – всеобщая проблема или способ обогащения, как при помощи хирургии лечатся тяжёлые эндокринные заболевания и чём ещё, помимо трансплантации, занимается Национальный научный центр хирургии им. А.Н. Сызганова, «Мегаполису» рассказал профессор, доктор медицинских наук, лауреат Государственной премии РК, заслуженный работник РК Шакир ЖУРАЕВ (на фото).

– Каких пациентов стало больше по сравнению с тем, что было лет 20–30 назад?

– Больных с заболеваниями эндокринной системы. Советские профилактические осмотры были организованы гораздо лучше, чем то, что мы имеем сейчас. В случае необходимости детей начинали лечить ещё в школе. Так было с моими детьми. Я сам не заметил проблему, а школьные врачи нашли. Вызвали нас и сказали, что нужно лечить. Но то, что было сломано, восстановить очень трудно.

– Сейчас практически у любого человека, обратившегося к эндокринологу, находят проблемы щитовидки. Это всё-таки проблема или коммерция?

– Это и проблема, и коммерция. При операции на щитовидной железе больной проводит в стационаре всего три дня, стоит это около тысячи долларов, а может, больше. Но увязать заболевания щитовидной железы, например, с экологией не так-то просто, потому что проблемы с ней возникают якобы из-за недостатка йода в воде. Но в то же время это ещё не совсем точно доказано. Потому что на равнинной местности, например, в Кызылординской области или в Жезказгане, тоже достаточно больных с заболеваниями щитовидной железы. Хотя в Алматы и Алматинской области их чуть-чуть больше, но тут и люди лучше обследуются, и медицинские центры в пределах досягаемости. В прочих же регионах из-за больших расстояний не каждый может попасть вовремя к врачу. И причина низкого количества выявленных больных в этих регионах может быть и в этом.

– Правда ли, что специалистов-эндокринологов мало?

– Врачей-эндокринологов сейчас, действительно, очень мало. Кто на пенсию ушёл, кто уехал из страны. Хирургического отделения эндокринологического профиля в стране нет вообще.

– У вас в отделении хирургии пищевода, желудка и органов средостения занимаются патологиями эндокринной системы.

– Мы занимаемся только хирургической патологией эндокринной системы. На первом месте – щитовидная железа, на втором – надпочечники, далее идёт вилочковая железа, и есть такое заболевание как инсулома (гормонально-активная опухоль панкреатических островков (островков Лангерганса. – Авт.). Кто только таких больных не лечит – терапевты, гематологи, даже экстрасенсы.

При проблемах с надпочечниками нет терапевтических методов лечения – только хирургические.

Все знают, что щитовидная железа оперируется, но с недавних пор мы начали использовать новый метод безоперационного лечения при диффузно-токсическом зобе (Базедова болезнь. – Авт.). Это тяжелейшая форма зоба, которая человека приводит к инвалидности. Характер такого пациента меняется полностью: больного трясёт, поднимается давление, он ругается с людьми, даже дерётся. Таких и оперировать опасно – в послеоперационном периоде пациент может даже умереть. И вот месяца три как мы начали закупоривать сосуды щитовидной артерии фетровыми шариками. И уже получили хорошие результаты.

Встречаются пациенты с проблемами паращитовидной железы. Эти железы находятся возле щитовидки, такие маленькие желёзки, регулирующие уровень кальция в организме. Если их работа нарушается, у больного наступают бесконечные судороги. Ему постоянно нужно вводить в вену хлористый кальций. Иногда таких больных путают с эпилептиками, но, как правило, пациент сам знает, что у него нехватка кальция. Случается, что при операции на щитовидке хирург может не заметить эти железы и удалить их вместе с щитовидной железой.

Такое заболевание вилочковой железы, как миастения, встречается у молодых работоспособных людей. Эта болезнь вызывает паралич дыхательной мускулатуры. Таких больных мы тоже оперируем. После операции люди живут, работают. Единственное ограничение – пациенткам рожать нельзя, но они зачастую не слушаются.

– Однако в отделении хирургии пищевода, желудка и органов средостения эндокринные патологии – явно не основной конёк.

– Наш институт был открыт во время войны, и наше отделение возглавляли и курировали асы начиная с самого Александра Сызганова. Сейчас отделение курирует наш директор Жеткерген Арзыкулов. Здесь выполняются сложные операции на пищеводе, желудке, которые в других местах редко выполняются или не выполняются вовсе.

Например, ожог глотки, пищевода, желудка. Нигде в стране не оперируют подобные комбинированные ожоги. Причина таких ожогов зачастую в том, что, к примеру, женщина, желая совершить суицид, выпивает уксус, щёлочь, серную кислоту. Даже не знаю, где они это находят. Мужчины обычно получают ожог на фоне алкогольного опьянения, когда путают бутылки и вместо алкоголя пьют тот же уксус. Что интересно, даже запаха этого уксуса не чувствуют! Бывает, что и дети травятся, но это происходит в основном из-за того, что не досмотрели родители. Совсем маленьких детей не оперируют. Только если ребёнок старше пяти лет. Недавно по ТВ была программа о ребёнке, которого у нас уже несколько раз оперировали. Причём непонятно, кто оперировал, где. И общий смысл программы в том, что нужны деньги для лечения за рубежом. Но такую операцию можно сделать и у нас, я могу это сделать.

«Свежие» ожоги к нам не поступают. К нам поступают те, кому удалось выжить. Сначала их лечат по месту жительства. Кто-то там и умирает. У выживших образуется рубец и наступает рубцовое сужение – непроходимость глотки, пищевода, желудка. Даже вода не проходит. Сужение может наступить и через 10–15 лет. К нам попадают как раз такие пациенты. В 1975 году таких больных только начинали оперировать. В 75–76 годах прооперировали 10 больных, из них только 2 выжили. Сейчас мы почти всех возвращаем к нормальной жизни.

– При таких ожогах происходит замена тканей?

– В таких случаях мы меняем несколько органов одномоментно – глотку, пищевод и желудок. Создаём, к примеру, искусственный пищевод из кишечника больного. Если имеет место только ожог пищевода, то замену создаём из желудка, это более лёгкая операция, нежели когда ожог комбинированный. Раньше по 7–8 часов оперировали таких больных, сейчас максимум – 4 часа. Это и есть основной конёк нашего отделения.

– Где ещё на постсоветском пространстве проводятся подобные операции?

– Ожог глотки, пищевода и желудка могут оперировать только в Москве и у нас. В Средней Азии глотку не оперируют, пищевод и желудок стали оперировать относительно недавно в Ташкенте. В Кыргызстане вообще такое не делают. Более или менее состоятельные киргизы приезжают к нам.

Но врачи неохотно сейчас занимаются такими операциями. Хирурги идут туда, где платят лучше. Ведь такие операции делают по квоте, операция трудоёмкая, требует много здоровья и нервов. Больные – зачастую с проблемами в области психики. Я спрашивал коллегу из Ташкента, он сказал, что уж лучше заниматься аппендэктомией (удаление аппендицита. – Авт.).

– Шакир Шукирович, к вам обращаются онкологические больные?

– Раковые больные чаще, конечно, обращаются в онкологические центры. Но и к нам они тоже приходят. Ведь больной имеет право выбора, и благодаря этому праву он может попасть к нам. Бывают случаи, когда онкологические центры отказываются от пациента, а мы берёмся. Например, при неоперабельном раке пищевода. Мы впервые в Казахстане стали стентировать неоперабельный рак пищевода. То есть мы вставляем через опухоль трубку, и человек может есть через рот. И он уже не умрёт от голода. Ведь самое страшное – это смерть от жажды или голода. А при раке пищевода человек даже пить не может. Да, он всё равно умрёт, но хотя бы не мучаясь от жажды. Такие операции сделаны уже 30 больным. Онкологи даже стали сами отправлять к нам таких пациентов.

– В последние годы при проведении операций на желудке вы замечаете последствия так называемого неправильного питания?

– Могу сказать, что количество больных с язвой желудка, двенадцатиперстной кишки уменьшилось. Это произошло благодаря лекарственным средствам. Но они тоже имеют обратную сторону. Без конца их применять нельзя, но терапевты и гастроэнтерологи получили хороший результат и продолжают лечение определённым препаратом. В результате чего или язва лопается, или превращается в опухоль, или наступает кровотечение. И тогда пациент попадает к нам. Таких язв, какие 20–30 лет назад к нам в плановом порядке попадали, сейчас нет. Язвенных больных стало меньше, но в то же время мы получаем много осложнённых язв, которых раньше было не так много.

– Расскажите об интересных случаях из практики.

– Я уже выше говорил об инсуломе. Особенность этого заболевания в том, что у него есть клинические проявления, но аппараты ничего не показывают. Лет 5–6 назад я оперировал больного, «открываю» живот и не могу ничего найти. Хотя клинически это была настоящая инсулома. Наобум отрезал больше половины поджелудочной железы. Какой был шум, скандал! Больной же чувствовал себя отлично после операции. Потом при гистологическом исследовании были найдены точечки на тканях, их никак нельзя было обнаружить на глаз или на ощупь.

Текст:  Анастасия ЦИРУЛИК

Фото: Олег СПИВАК

Источник: Мегаполис